Реальность - это процесс, требующий участия нашего сознания
Возможно, старение — результат ваших собственных действий Беритесь не за то, что должно случиться в будущем, — ищите то, что само хочет быть сделанным сейчас.
Здравствуйте. В моем ЖЖ нет особенных правил. И неособенных нет. Пожалуйста, ведите себя мирно. Это старый журнал, я веду его с 2007 года. Было и густо и пусто. И вот я вернулся и пишу о том, кого и что люблю. О кино, о стране моего детства, о литературе, об Ирландии. О людях.
Синий запах, синий аромат августа. И фиолетовый тоже, когда закрываешь глаза и представляешь себе золотистые шапочки рудбекии. Это как имя девушки, только выкликаешь его самому себе. - Приди ко мне, Рудбекия! - Я рассечена, - отвечает Рудбекия, - я нежна, оставь меня в покое, любуйся издали. В дымчатое небо твой взгляд. Некуда отвести, утопи его. Слева - рудбекия, справа нависла вишня, старец, обвешанный клюками. Каждый год добавляет по клюке. Земля сухая. Пахнет. Чем же пахнет? Что есть запах? Как сочетается запах и воля? Дышишь будто глазами, а когда закрываешь глаза, воля твоя - обоняние. Дымными оврагами, огуречными зарослями, паутинками, чердаками, гроздьями слив с лимонной бахромой гнили, дикий виноград навис и насвистывает, кузнечик настраивает оркестр, ржавые, порыжелые, покрасневшие от стыда листья клубники, яблоки падают, славят траву, сливаются с моими фантазиями о них, чёрной августовской, мелкой и крупной, кислой и сладкой, таящейся и самодовольной смородиной, опрятным крыжовником и стрелками травы, соцветиями, семенами, расстоянием от меня до меня такого мирного, спокойного, будто бы весь горизонт - моя обитель. А там, смотри - звезды за плодами облаков и свои золотые шары, свои небесные рудбекии выкликают друг друга. И август, как плодовая колыбель плывёт перед глазами и всяк дар совершён свыше есть.
Тропарь Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Умиление» Серафимо-Дивеевской:
К Богоpо́дице с умиле́нием пpипаде́м,/ вси, гpехми́ обpемене́ннии,/ чудотво́pную Ея́ ико́ну Умиле́ния облобыза́юще/ и вопию́ще со слеза́ми:/ Влады́чице, пpиими́ моле́ние недосто́йных pаб Твои́х/ и пода́ждь нам, пpося́щим,// ве́лию Твою́ ми́лость.
Перевод:
К Богородице с сердечным сокрушением обратимся все, обремененные грехами, целуя Ее чудотворную икону Умиление и взывая со слезами: «Владычица, прими молитву недостойных рабов Твоих и подай нам, просящим, великую Твою милость
Кондак Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Умиление» Серафимо-Дивеевской
Ю́же подража́я непло́дную смоко́вницу,/ аз, окая́нный, умиле́ния плода́ отню́д не приношу́ и посече́ния страшу́ся,/ но, взира́я к чудотво́рней ико́не Твое́й Умиле́ния, Влады́чице,/ стеню́ от се́рдца и вопию́:/ умили́ся, Благосе́рдая,/ и мне, окамене́нному се́рдцем,// благоволи́ пода́ти душе́вное и серде́чное умиле́ние.
Перевод:
Подражая неплодной смоковнице, я, окаянный, совсем не приношу плода смирения и боюсь усекновения, но, взирая на чудотворную икону Твою Умиление, Владычица, сердечно воздыхаю и взываю: «Помилуй, Милосердная, и меня, окаменевшего сердцем, облагодетельствуй и подай душевное и сердечное смирение
Тропарь Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Калужской»
Засту́пнице от враг иноплеме́нных Необори́мая Калу́жския земли́/ и Изба́вительнице от смертоно́сныя я́звы Ми́лостивая!/ Изба́ви рабы́ Твоя́ от вся́ких бед и боле́зней,/ с ве́рою и любо́вию прибега́ющия к чудотво́рней ико́не Твое́й,// и спаси́ ду́ши на́ша.
Кондак Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Калужской»
Не и́мамы пе́сней, ниже́ слове́с,/ ка́ко досто́йно восхваля́ти Тя,/ Ма́ти Христа́ Бо́га на́шего,/ явле́ния ра́ди чудотво́рныя ико́ны Твоея́ земли́ Калу́жстей,/ то́кмо мо́жем вопи́ти Тебе́:/ не отврати́ ми́лости Твоея́ от нас// и низпосли́ ю́ всем притека́ющим к цельбоно́сней ико́не Твое́й.
Сегодня – день некруглого, но примечательного юбилея: ровно 80 лет назад вышел в свет роман Уильяма Фолкнера «Сарторис» – первая книга об округе Йокнапатофа, штат Миссисипи. Любой, кто читал хотя бы два-три произведения из этого цикла, знает, что «сага» организована по образцу «Человеческой комедии», только в более грандиозных масштабах: почти два века, десятки семей, сотни персонажей.
Площадь: 2400 кв. миль. Население (на 1936 г.): белых – 6298, негров – 9313. Уильям Фолкнер – единственный хозяин и повелитель.
Цикл (безусловно, одно из величайших произведений литературы ХХ века) ни разу не издавался по-русски как целое, хотя давно уже полностью переведен. Поэтому, в связи с некруглым, но примечательным юбилеем я вытащил из закромов десятилетней, что ли, давности файл с росписью внутренней хронологии цикла – нелишней, смею думать, даже для тех, кто с творчеством Фолкнера хорошо знаком. (Составление хронологий вымышленных миров – мое хобби, как, возможно, известно читателям журнала.) Йокнапатофская сага выстроена как идеальный герменевтический круг: каждую часть можно понять только в контексте целого, а целое – только после знакомства с каждой из частей. То же верно и по отношению к каждому из романов: один критик заметил, что, после того, как вы продрались сквозь все 378 страниц «Авессалома», вам осталось одолеть только 378 страниц. Более того, – добавлю я, – если вы не читали «Шум и ярость», вы не поймете и «Авессалома» (даром что события «Шума» происходят позже), а уж чтобы понять «Шум...» И так далее. «Прошлое не умерло, – говорит Гэвин Стивенс в «Реквиеме по монахине». – Да оно и не прошло». Поэтому в цикле так часто появляются чужаки: «Тебе этого не понять, – говорит Квентин Компсон Шриву Маккеннону. – Для этого надо там родиться». – «А тогда я бы понял?» – Квентин ничего не ответил. – «А ты сам это понимаешь?»; а в бесконечном тридцатистраничном предложении из «Реквиема» таким чужаком становится сам читатель: ...но вдруг вы, нездешний, приезжий, скажем, с Востока, Севера или Дальнего Запада, едете через этот городок совершенно случайно... ...и сворачиваете с пути, чтобы проехаться мимо дорожных знаков и заправочных станций из чистого любопытства, желая узнать, понять, постичь... ...и того, что вы посторонний и гость, будет вполне достаточно, потому что, будучи посторонним и гостем, вы лишь проявите любезность и вежливость, задав те вопросы, которых, естественно, ждет ваш хозяин или по крайней мере добровольный гид, бросивший свое занятие (даже если он сидел с такими же, как сам, во дворе суда или на тротуаре перед отелем), чтобы привести вас сюда... ...и вы задаете вопросы, не только те, каких от вас ждут, но и те, без ответов на которые вам просто нельзя выйти оттуда, сесть в машину и ехать, куда направлялись, неожиданно, случайно остановясь в Джефферсоне на час, или на день, или на ночь, а ваш хозяин – гид – рассказывает все, что знает из общего городского наследия воспоминаний о тех временах, из того, что рассказывал, повторял, унаследовал для него отец; или, скорее, унаследовала мать: от своей матери; или, еще скорее, будучи ребенком, он унаследовал это от двоюродной бабушки... ...это все, что он знал, унаследовал, мог унаследовать от города: и этого достаточно, в сущности, более чем достаточно... ...и поэтому общая схема необходима хотя бы для начальной рекогносцировки. ( Collapse )
Тропарь Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Чирской» (Псковской):
Я́ко необори́мую сте́ну и исто́чник чуде́с,/ стяжа́вше Тя, раби́ Твои́,/ Богоро́дице Пречи́стая,/ сопроти́вных ополче́ния низлага́ем./ Те́мже мо́лим Тя:/ мир гра́ду Твоему́ да́руй// и душа́м на́шим ве́лию ми́лость.
Перевод:
Как неприступную стену и источник чудес имея Тебя, Богородица Пречистая, мы, рабы Твои, ополчения неприятелей низлагаем. Потому молим Тебя: «Мир граду Твоему даруй и душам нашим великую милость».
Кондак Пресвятой Богородице пред иконой Ея «Чирской» (Псковской):
Знамение от образа Твоего священного, которым Ты дивную победу над неприятелями граду Твоему даровала, празднуем мы, люди Твои, Божия Родительница. И потому Тебе с верою взываем: «Радуйся, Дева, христиан похвала!