Реальность - это процесс, требующий участия нашего сознания
Возможно, старение — результат ваших собственных действий Беритесь не за то, что должно случиться в будущем, — ищите то, что само хочет быть сделанным сейчас.
Здравствуйте. В моем ЖЖ нет особенных правил. И неособенных тоже нет. Желательно вести себя мирно. Я редко читаю журналы моих друзей, это мой недостаток. Простите!
Как хорошо написал Дмитрий Быков об этой книге (и вообще, я очень люблю его жзл-овскую биографию Пастернака): «Можно любить или не любить книгу «Сестра моя жизнь», но нельзя не признать её чудом».
Да, без сомнения, эта книга — чудо, но как трудно признать нечто чудесным, не любя это «нечто». Первому стихотворению «Памяти демона» предпослан эпиграф немецкого писателя Николаса Ленау: «Бушует лес, по небу пролетают грозовые тучи, тогда в движении бури мне видятся, девочка, твои черты».
Эта книга — о любви как вызове и предчувствии мощной бури, об обновлении, о запасе сил и упоительном праве на любовь посреди вызревающего лиха. Эта книга о пушкинских «неизъяснимых наслаждениях», залоге бессмертия. Любовь к Елене Виноград:
«И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье — лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной».
Но вот уже в стихотворении «Распад» страсть «взвилась «революционною копной», а спустя годы замечательным образом преобразилась в путеводный свет «Рождественской звезды»:
«Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой».
Любовная страсть — поэтическая предпосылка, необходимое условие пристального видения. Если и что-то знать о мире, то только то, его можно преобразить любовью. Так прислушайся, и вот — звезды хохочут в лицо глухой вселенной:
Не превосходя ожиданий, Джонни Депп превосходно справился (хотя, с чем там справляться? — но всё равно, с чем справился, с тем — превосходно) с ролью оцифрованного компьютерного гения. Оцифрованного, посаженного «на кол» на жёсткий диск суперкомпьютера и подчинившего свой цифровой интеллект, своё глобальное превосходство любимой женщине, которая не поняла, не приняла, предала и поплатилась.
Впрочем, поплатились оба. Оцифрованный гений оказался нежен и уязвим. Под повествовательным фантиком технологической сингулярности — история о любви и предательстве. Деппу идут роли романтических одиночек, получивших признание в профессии, но невезучих в любви.
Фильм на одно любопытство. Но я спустя пару лет пересмотрел, потому что забыл, что смотрел. Уж слишком быстро выцвели образы.
"Он дышал часто, со свистом, выпячивая желтые ключицы, будто все еще пытался влезть, как в хомут, в жизнь".
"Солнце жгло, как скорпион перед гибелью".
"Стиснув зубы, вцепясь в обод телеги, чтобы не свалиться, не убиться, с волосами, отдутыми за спину, с носом, выставленным, как у кулика, он будто в первый раз раскрыл глаза и глядел на..."
"... стояла радуга, одна ее нога пропадала в уходящей дождевой туче, а там, где она упиралась в землю другой ногой, сверкали и мигали золотые искры"
На каждой странице — описания или метафоры, роскошные, словно бы небрежно рассеянные по плотному, изумительно плотному, точеному, захватывающему повествовательному тексту.
Алексей Толстой обжил эпоху, но не сузил ее до себя, а сам расширился безгранично, до дальних пределов российской земли и далее, далее, вслед за Петром, наперегонки с его замыслами.
Отдаем ли мы отчет, что наше восприятие персоны Петра 1 сформировано Толстым, что он внедрил в коллективное бессознательное отечественного читателя жутковатый и притягательный образ безупречного самодержца — властного трудяги, добродетельного тирана?
Роман прекрасен. Он огромен, занимателен, он как тредиаковское чудище с бешеным петровским глазом. Это роман для вдумчивого сибарита, это роман для долгого безделья, роман, который размывает нравственные критерии, заменяя их исторической необходимостью и эстетическим совершенством.
Особенно неприятно, что появляется он всегда внезапно. Ты пьешь чай и смотришь в окно. Ты не чтобы размышляешь о вечном, просто думаешь, что пора уж крапиву скосить. Раздается стук в калитку и немедленный возглас: "Где моя курица?" Ты молчишь. Ты затаился в тени. Чай остывает. Ты стоишь и слушаешь, как он требует свою курицу. У тебя нет его курицы и он это прекрасно знает. Ты становишься гневен. Ты уязвим в своем гневе. - У меня нет вашей курицы! - бросаешь ты через окно. Крапива вздрагивает. Он топчет мою крапиву. Он обдумывает мои слова. - А где же она? - спрашивает он растерянно. - Где моя курица? - Я не могу знать, где ваша курица. - А кто знает? - Я не знаю, кто может это знать. - Вы не можете? - допытывается он. Приходится, подтверждать, да, не могу. - А где же она? - он чуть не плачет. Тебе становится его жалко. Бедный, бедный. Потерял свою курицу, ходит по дворам, ищет. - Поверьте, у меня нет вашей курицы. Если бы я знал, где она... - Что тогда? - живо интересуется он. - Я дал бы ее вам. - Вы дали бы мне мою курицу? - переспрашивает он. Кажется, он потрясен. - Конечно, дал бы! - говорю я бодро. - Обязательно бы вернул. - Вы вернули бы мне мою курицу? - голос его рвется. Мне не нравится наш разговор. Мне хочется его завершить. Налить теплого чаю, посмотреть новую серию. Крапива гнется. Я прячусь за занавеску. - Ты хочешь сказать, что чисто гипотетически ты мог и не отдать мне мою курицу? - То есть как? - не понимаю я вопроса. - Ах ты ... Он долго гнусно бранится. Я затихаю. Проходит время... он, кажется всхлипывает там, у забора, среди моей крапивы, которую давно пока скосить. - Может, она в крапиве? - бормочет он. - Эй, ты здесь? Мне очень хочется сказать, что курицы нет в крапиве, но я сдерживаюсь, терплю из последних сил. - Эй, может, моя курица в крапиве? Я молчу. - В крапиве ведь, да? Я молчу. - Ты в крапиве? Ну, скажи хоть слово! Крапива колышется, вздрагивает. Он топчет мою крапиву. Бедная моя крапива. Тебя топчет некрасивый человек. - Я тебе всю крапиву вытоптал, - докладывает он. - Курицы нет. - Да... там ее нет... - обреченно говорю я. И слышу его рев: - Почему же ты сразу не сказал?! ... И так каждый день. Бедный я, бедный... за что мне это?!...
Леди Сатана живет в маленьком доме на окраине города. По вечерам она прогуливается по малоосвещенным улицам и высматривает мужчин, потерявшихся в закоулках уходящего дня. Каждый вечер Леди Сатана приглашает на чай одного мужчину. Он, как правило, соглашается, потому что чувствует себя усталым, дома слишком скучно, а леди Сатана так любезна. Она приглашает мужчину в беседку, увитую диким виноградом. Столик уже накрыт. Леди Сатана заваривает душистый чай с розмарином и мятой. Мужчина откидывается на спинку диванчика и слушает, как леди рассказывает о былом. Плавно льется речь леди Сатаны и мужчина в блаженстве закрывает глаза. К нему приходят воспоминания о невозможном. Мужчина вздыхает. Леди Сатана подливает чай. Потом она спрашивает мужчину, счастлив ли он. Да, он счастлив. Мужчина вглядывается в темный сад, угадывает очертания вишень и кустов черной смородины. Леди Сатана улыбается и предлагает вишневую наливку. Они пьют из медных рюмок-наперстков. Леди Сатана спрашивает мужчину, не хотел бы он заглянуть к ней еще разок. Мужчина согласно кивает головой. - Вы можете заходить так часто, как захотите, - говорит леди Сатана. - ... раз вам нравится. Да, говорит мужчина, да, мне здесь очень нравится. Да. - Это прекрасно, - замечает леди. Потом играет музыка. Мелодичные мелодии, старые фокстроты, Маргарет Уайтинг и Мерл Трэвис, Дорис Дэй и Луи Баркер. Мужчина слушает с изумлением, он в восторге, он не предполагал, что такая музыка способна его увлечь. - Как знать, в следующий мы могли бы немного потанцевать, - говорит леди Сатана, но замечает смущение мужчины и добавляет: "Хотя я вам не пара". Тут мужчина смущается еще больше. Вы прекрасны, говорит мужчина, словно оправдывается. Леди Сатана наливает еще немного наливки, из черной смородины - на прощание. - Наверное, мне уже пора? - неуверенно спрашивает мужчина. Леди Сатана ласково пожимает плечами. Мужчина допивает наливку и бредет к калитке. По пути он касается стволов старых вишень, проводит ладонью по листьям черной смородины. Они будто смеются и мужчина смеется в ответ. Он чувствует себя ребенком. Но вот уже и калитка. Леди Сатана весело машет рукой на прощание. Через несколько дней мужчине хочется навестить этот дом. Но сегодня он несколько занят, может быть, завтра? Проходят дни, бегут недели. Мужчина часто вспоминает милую хозяйку, чай с розмарином и мятой, ароматные наливки, насмешливые фокстроты. Давно пора зайти в гости, думает мужчина. Наверное, на следующих выходных. Может быть, когда потеплеет? Вот и год миновал, а мужчина все еще помнит тот вечер. Как хочется его повторить. Может быть, сегодня? Конечно, нельзя больше откладывать. Непременно сегодня. Мужчина долго ходит по окраине города и вот, наконец, знакомая калитка. Он стучит, но никто не открывает. Звонка нет, мужчина осторожно заходит. Беседка пустая. Из ветхого диванчика торчит пружина. Чашка разбита, в землю втоптана рюмка-наперсток. В доме никто не живет. Старая вишня сгорбилась. Кусты черной смородины съежились и поникли. Мужчина недоуменно осматривается. Он чувствует раздражение и гнев. - Ведьма, сатана, - бросает мужчина и резко поворачивается к выходу. В сердцах хлопает калиткой. Вслед ему летит мелодия знакомого фокстрота, но мужчина ее не слышит. Леди Сатана сочувственно смотрит ему вслед. Она бросает короткий взгляд, ей некогда. Она спешит со свежезаваренным чаем. Ее гость откидывается на спинку диванчика и говорит: "Мне здесь очень нравится".
Вам здесь очень нравится, переспрашивает леди Сатана. Тогда, прошу, приходите еще...
Сеньор Архитрав, сиречь Эпистелион вздумал жениться. Однако не женился. Повис на перекладине и пригорюнился. Мимо бежит мышка - стреляный воробей и спрашивает: "Если фунт кокаина смешать с фунтом героина, кто окажется внакладе?" Тут их всех скрутили. И правильно! Поскольку поелику ты первый муж, то уж, конечно, не все коту Юрьев день, будет и бабушке Масленница.
Он состоит в том, что я во сне голый. Голый публично. Мне ужасно неловко, но я куда-то прусь. Естественно, кругом люди. Реакцию их я во сне не ослеживаю, вот что интересно. Мне важен сам факт: я - голый. И я куда-то иду. Или даже не иду, а просто стою. Где моя одежда - совершенно не важно. Я даже не помню, снимал ли я ее. Возможно, я так и появляюсь в этом своем сне - сразу и бесповоротно голый. Я знаю, о чем этот сон. Этот сон о страхе публичности. О страхе быть собой. О страхе казаться глупым (ну, пусть - быть глупым, неталантливым, о страхе совершать поступки, за которые могут критиковать и даже осудить. Это сон - о страхе. Это поразительный страх. Он сковыывает тебя пудовыми кандалами, он не дает быть. зато подталкивает казаться. Жуто, жутко.
Голый иду по улице. Всем плевать. Не то, что плевать, а так - все, кажется, сами-то не слишком одетые. Или выглядят одетыми, а на самом-то деле... Но что мне другие - я-то! Я-то! Вот заноза тщеславия и трусливой гордыни. Один в одежде, как наготе, другой в наготе, как в пуху и перьях. И то и другое - маски, причуды страха. Голый, голый, неодетый, сам себя убил за это. Когда в следующий раз увижу этот сон, то надо как-то разогреть во сне публику, осмотреть ее в подробностях. Может, там все голые.
Был такой случай. Однажды в студенческую еще пору, когда учился на старшем курсе юрфака, я сделал один подарок. Я подарил своей знакомой мифологический словарь. Шикарное дорогое издание. Я потратил половину стипендии или около того. В общем, я такой подарок себе тогда бы не сделал, просто пожалел бы денег, а вот Тане - сделал. При этом, она не была моей девушкой, просто доброй знакомой, другом. У нее была своя жизнь, у меня - своя. Мы хорошо общались, симпатизировали друг другу. А подарил я просто так - не на день рождения, ни к какому-то празднику - просто так, купил - и подарил. Так вот, сам факт вот такого подарка, смущенное и радостное изумление Тани я помню всегда. Это стало одним из самых ярких событий. Спустя несколько лет Таня подарила мне двухтомник Бродского. Дорогой. И я понимаю, это был не то, что ответный жест. Она хотела порадовать меня, но, конечно, она помнила и о моем подарке. И это было тоже очень приятно, очень. Но когда я дарил - было приятнее. Почему я это пишу. Мне кажется, что человек же получает истинную, чистую радость только тогда, когда он отдает, дарит. Не обязательньно это должно быть осязаемо, н конечно, не обязательно деньги, вещи, но это должно быть бескорыстно. Дарить, отдавать, ничего не ожидая взамен. Совершенно ничего. И это такая радость! И это жест благодарности, отдавая, человек благодарит. Мне очень нравится дзенское наставление: "Благодарить должен дающий". Должен - не должен, а когда даешь бескорыстно, то хочется благодарить. И хотя я держу в сердце вот это наставление, этот опыт, но порой это так трудно делать. Почему? - Непросто сказать. Цепляешься за какие-то условности, оправдываешь себя обстоятельствами. И понимаешь все-таки, как важно стремиться к этому.
Одна из моих печалей - невозможно оцепенеть на пару столетий ли, минут. Бьется жилка восторга - ну что там, дальше, как там будет? Да вот так и будет, бубнит голосок, - будет. Прибудет-убудет. Отсюда мой интерес к квантовым людям. Их полно вокруг, стоит приглядеться. Вот идет один, с виду - пирожок с луком, а приглядишься - навозом благоухает за километр. Пользу людям приносит, удобряет почву жизни. А вот стоит другая, с виду - без всякого вида, а отступишься - вообще слилась с пейзажем, зато как выпукло стало окружение. И вы думаете, я с осуждением - совершенно напротив, я радуюсь. И сам я как бульон, а присмотришься - водка, а дальше глянешь - квас, а еще дальше - крапивный настой, нюхать надо уметь. А если уж еще дальше - то совершенный камень. Стою на перекрестке мироздания и пускаю пыль в глаза. Досужий человек. А если уже еще дальше - то ячменный человек из комиксов Марвел.
